сожаление женские истории

Мне понадобилось почти пять лет, чтобы решиться рассказать кому-то свою историю. Этим откровением я хочу попросить прощения у человека, который подарил мне всю свою жизнь и от которого я отказалась ради призрачных перспектив. Мама, прости меня.

Мои родители развеялись, когда мне было пятнадцать. Их брак закончился в подъезде, откуда мама под осуждающими взглядами соседей в очередной раз забирала пьяного отца.

Развод затянулся на полгода, которые стали для моей матери, наверное, самыми трудными в жизни. Папа каждый день пытался наладить с ней отношения, но делал это так, как ему «диктовал» алкоголь: то оскорблял ее, то обещал броситься под трамвай, если она обратится в суд.

Наконец мы с мамой остались вдвоем. С ее помощью я окончила школу, благодаря ее поддержке поступила в институт. Можно сказать, после развода она стала вместе со мной проживать мою жизнь, как будто отказавшись от собственной.

Я искренне желала маме счастья, но время шло, а она оставалась одинокой. Мои попытки познакомить ее с кем-то заканчивались ее слезами: она плакала и просила прощения, что не может доверять кому-то после стольких лет борьбы с папиным алкоголизмом. В конце концов, я перестала давать ей поводы для депрессий — у меня появились собственные.

Однажды я поняла, что мне тридцать два года, у меня нет детей, никогда не было мужа. Я вспомнила, что живу с матерью, так же, как и дочь, спасающейся от одиночества в книгах, и работаю кассиром в продуктовом магазине, хотя когда-то училась на преподавателя. В тот день от безысходности я готова была принять любое предложение, которое обещало бы что-то изменить. Но никто не торопился спасать меня от тоски, а вот перемены наступили — к худшему.

Мама, проснувшаяся чуть позже меня, не могла понять, где находится. Она звала на помощь, пока я не вбежала в комнату и не обняла ее, и только после этого успокоилась.

Врачи обнаружили у нее болезнь Альцгеймера. А я, засыпая каждый вечер, молилась, чтобы утром она узнала меня…

Прошло несколько месяцев, и ее состояние как будто улучшилось. Она почти не забывалась и охотно разговаривала со мной. А я не могла думать ни о чем, кроме предложения, которое мне сделала дочь директора магазина. Ее муж получил работу за границей, и через пару недель они уезжали с маленькой дочкой в Европу. Мне же предложили поехать с ними в качестве няни для их девочки. И я, уставшая от ночных дежурств у маминой постели, согласилась.

Устроить маму в дом престарелых было нетрудно — ее врач, глядя в мои умоляющие глаза, помог получить для нее место. На прощание мама погладила меня по щеке, а я так и не узнала, понимала ли она тогда, с кем прощается…

Домой я вернулась через три года — с тем же небольшим чемоданом, с теми же мыслями. В Европе мои работодатели поддались моде и нашли профессиональную гувернантку, а мне ничего не оставалось, как попросить у них в качестве выходного пособия денег на обратный билет.

С вокзала я поехала в дом престарелых. Мама сидела в том же кресле, в котором я ее оставила, но смотрела словно сквозь меня. Ее можно было бы назвать скульптурой, однако по слабым потокам влажного воздуха, который она выдыхала, я понимала, что в ней еще теплится жизнь.

«Никто не дал нам вашего телефона…» — рассказывала директор заведения, пока я стояла на коленях перед самым дорогим для меня человеком…

Мама так и не пришла в себя. Я навещаю ее каждый день. У меня до сих пор нет семьи, я все еще работаю в магазине, но больше всего жалею, что меня не было рядом с ней, когда она в последний раз осмысленно посмотрела на мир.

Автор: Елена